Студенты иняза на картошке. Эпизод третий. Жизнеопределяющий.

Картошка – 3. Совхоз «Ильинский»

А вот третий картофельный студенческий сезон перевернул самым неожиданным и решительным образом и к самому лучшему, слава Богу, всю мою жизнь. Только вот для того, чтобы связно его изложить, потребуется немало букв, так что запасись терпением, читатель.      

Это дело было на четвёртом курсе, то бишь в 1977 году осенью. Летом мы с С.С. и покойной Галкой Шевченко побалдели вожатыми в пионерлагере под Сосновцом, где самым примечательным событием было утопление физрука. Случилось это, правда, уже после того, как мы уехали, а физрук остался на вторую смену. Я потом в местной газете прочитал некролог. Так вот в этом лагере вожатым работал учитель труда Сосновецкой школы некто Коля Верховский, для которого встреча с нами тоже станет поворотным пунктом в жизни, потому что он бросит свою жену и сына и переедет в Петрозаводск, где будет жить даже вначале в нашей общаге на Ленина, которой уже нет, теперь на месте комнаты номер 5 раздевалка. Как нет, впрочем, и Коли, умершего в конце прошлого века, так и не оправившись от автомобильной аварии.

           Так вот, причём тут Коля? Да просто взбрелу С.С. от совхозной тоски подбить меня на авантюру и съездить в гости к Коле, в тот самый Сосновец прямо из совхоза Ильинский Олонецкого района. Мы то ли написали, то ли позвонили нашим подружкам с пятого курса и попросили их прислать телеграмму о том, что нас «приглашают на свадьбу в Сосновец», что подружки и сделали. Только по уму-то телеграмма должна быть заверена где-то, в ЗАГСе, к примеру, чего в нашем случае не было сделано. Словом, сели мы в мурманский поезд и прибыли поутру в тот самый Сосновец. Пришли прямо в школу и выяснили, что Коля уехал на машине на целый день в Беломорск и вернётся к вечеру. Пошли подкрепиться в местную столовую и едва начали трапезу, как к нам подвалил какой-то полупьяный мужик старше нас примерно втрое с непочатой бутылкой водки и банкой бычков или килек «в томате» (фирменная закусь по тем временам) и как-то сразу с нами сдружился. Мы направились к нему домой, где пили, спорили по поводу футбола и боления за «Динамо» или «Спартак» (мне было фиолетово и то и другое), где С. кричал на него что-то вроде: « А ты зачем, сука, у финнов Сортавала и Выборг забрал?!», потому как мужик был ветераном Карельского фронта, ну и всяко разно. Вконец очумевши, но ещё на ногах пошли уже под вечер и нашли Колю Верховского в той же школе. Потом ночевали у него, ездили в Беломорск к подругам-пионервожатым, с которыми сошлись во время лагеря. Словом славно провели недельку или больше. Но всё хорошее в жизни кончается, и надо было возвращаться в совхоз. В совхозе начальниками над нами были, как сейчас помню, Куликов, препод немецкой кафедры, и Карельский из кабинета звукозаписи, тоже покойный, погиб в автокатастрофе потом, уже в перестройку. Он некоторое время был директором гостиницы «Северная». Недолго думая и не шибко смотря на нашу липовую телеграмму «с вызовом на свадьбу» мы были отправлены в Петрозаводск прямиком к ректору Бритвихину, которому и должны были дать объяснения. Тут я, надо сказать, приуныл, потому что был я отличником и мне совсем не хотелось иметь ни выговоров ни прочих неприятностей. С. меня успокаивал как мог:

           «Не ссы, Бритвихин с моим папашей в одном институте учились и вообще они кореша, так что, ну, пожурит немного, этим дело и кончится.»

( Read more... )

Студенты иняза на картошке. Окончание (счастливое) третьего, жизнеопределяющего эпизода.

Перед тем, как поехать из Питкяранты в Петрозаводск на сборный пункт мы выпиваем со Стасом бутылку коньяка, и я прибываю в столицу Карелии, куда приезжают за нами «покупатели», то есть офицеры тех частей, в которые мы идём служить.

Хорошо помню младшего лейтенанта – «двухгодичника», то есть призванного служить на два года из технического вуза, в котором имелась военная кафедра. Звали его Костя Козаченко и он сам подошёл ко мне, видимо посмотрев документы и обнаружив, что я был старше всех на пять лет. Он спросил, как это меня угораздило идти в армию только сейчас, я рассказал ему, что у нас не было военной кафедры, он мне посочувствовал и как-то сразу мы перешли на «ты» и, можно сказать, подружились, потом уже после увольнения в запас я даже к нему домой заходил.

Меня удивло то, что в петлицах у Кости были эмблемы связи, да и сам китель и фуражка не имели ни следа зелёного «пограничного» цвета. Но я-то знал, что иду в пограничники. Точно знал. Естественно я и спросил Костю об этом, как же так он связист а представляет погранвойска?

Ларчик открывался просто. Это были войска КГБ СССР. А если быть совсем точным – строительные войска КГБ СССР, то есть тот же самый стройбат. А для пущей маскировки бойцы и офицеры носили не синие петлицы и буквы ГБ на погонах, а молнии с чем-то и дуквы СА, как все. Картина Репина «Приплыли», что называется.

«Не боись, - сказал Костя, - у нас хоть в отличие от стройбата денег не платят, но зато и порядка поболе будет, да и часть маленькая совсем. Я там скажу кому надо, чтобы тебя не сильно доставали».

( Read more... )