
( Read more... )
У него тут много сторонников, они, конечно, негодуют.
Кратко, он ярый противник соглашения о свободной торговле (l'Accord économique et commercial global (AECG), по английски - Ceta. Считает, что от этого соглашения пострадают европейские крестьяне. Это соглашение должно быть ратифицировано в октябре и Манюель Вальс (Manuel Valls), премьер-министр Франции должен прибыть в Квебек сегодня, чтобы обсудить его с прьемьером Квебека Куйяром (Philippe Couillard) и премьером Канады Жюстином Трюдо.
На самом деле причина того, что Жозе Бове не пустили в мою двоюродную страну - чисто юридического плана: Канада не пускает к себе уголовников. В 1999 году Бове был осуждён за то, что "демонтировал ресторан Макдональдс", а в 2008 - вырвал урожай экспериментальной генетически изменённой кукурузы.
Он не единственный из "отказников". Канада уже отказывало во въезде "полемисту" Дьёдонне, певцу Джоуи Старру и рэпперу Бубе (не Касторскому). Рэппер Крис Браун, напавший на бывшую сожительницу Рианну, тоже не был впущен.
Александру Солженицыну снова дико повезло. К нему вернулась посмертная слава. А ведь последний этап его творческой жизни был противоречив. Националист, имперец, частично монархист, он слишком сблизился с объектом своего творческого исследования-негодования, настолько, что был этим объектом проглочен и переварен. Как спрутом или какой анакондой. Хотя, справедливости ради заметим, вернувшись в ельцинскую Россию, он не сильно поладил с ней. Но тут, слава Богу, воцарился Путин, в результате чего «объект» и писатель так притерлись друг к другу, что стали практически одним целым, как охраняемая государством усадьба. Однако при этом сильно обронзовевшему классику пришлось трагически разойтись со своим народом — с тем, который давал себе труд читать чуть более, чем по программе средней школы. И так бы он и ушел из нашей жизни памятником, к которому заросла тропа почитателей, если бы время снова не догнало его, перегнало, вернее, погнало, как приливом, впереди себя. Прилив времени актуализировал ту первую, главную, часть его творчества, где про чекизм и ГУЛАГ, которую нынешние чекисты предпочли бы забыть или, по крайней мере, перевести в разряд мемориала. За описание этого периода Солженицын получил международное признание в семидесятых и нынешнее посмертное признание молодых коммунистов-неосталинистов третьего тысячелетия, которые не нашли ничего лучше, как повесить чучело писателя (за шею) прямо на дверях музея ГУЛАГа в Москве, тем самым подтвердив, что писатель жив, пока его тема жива.
А тема-то действительно жива, она болит, — вот какой вывод мы должны осознать и принять. Буквально кровоточит, если через шесть-семь десятилетий от описываемых событий многие хотели бы расквитаться с чекистским прошлым нашей страны, но не знают, как это сделать, зато многие другие хотели бы расквитаться с первыми, возродив зомби-чекизм, и у них готовая технология под рукой. Это настоящая гражданская война, которая пока протекает в холодном режиме — все больше по твиттерам и фейсбукам, но уже горячо поджигает кое-где по окраинам «русского мира», поскольку там убивают людей вполне всерьез и говорить, что это «как-то еще незначительно», можно только сравнивая с солженицынским ГУЛАГом и террором тридцатых.