Хедрик Смит. “Русские”. Часть 1. Народ. Глава 2. Потребители. Искусство стояния в очередях.
Наша цель состоит в том, чтобы сделать жизнь советского народа ещё лучше, ещё прекраснее, и ещё счастливее.
Леонид Брежнев. 1971 год.
Жизнь пройти – не поле перейти.
Русская пословица
Был уже поздний вечер, когда я добрался до квартиры друга. Его не было дома. Но его мать, исхудалая пожилая женщина, проведшая 18 лет в сталинских лагерях и в ссылке после заигрывания в молодости с коммунистической идеологией, поделилась со мной размышлениями о разнице между поколениями русских людей и о новом материалистическом тренде.
«Люди средних лет, от 30 до 40 и чуть старше, были «поколением голодных детей», – рассудительно поведала она, пристально смотря на меня тёмно-карими глазами. – В детстве и юности они видели столько лишений, что их хватит на всю оставшуюся жизнь. Теперь их позиция такова: «Дайте нам еду, крышу над головой и работу, а в политике делайте, что хотите. Предоставьте нам материальный минимум. Большего мы не просим».
Эти люди, по её мнению, были советским вариантом американских «детей Великой Депрессии». Пока она объясняла мотивацию зарождающегося в новом поколении материализма, бледное зимнее солнце медленно погасло за окном. Но сумерки её не смутили, и она продолжила, не включая свет: Я знаю одну семью. Отец семейства был простым рабочим, абсолютно неквалифицированным и едва грамотным. Жена его тоже была простой женщиной. У них было 11 детей. Он работал на заводе и жили они в общежитии. В бараке, если честно. Все в одной большой комнате. Посреди комнаты висела занавеска, которую задвигали во время сна. Спали по очереди, ну это в войну. После войны тоже. Страшно трудные были времена. Мать умерла после рождения младшего ребёнка.
Теперь дети выросли, женились и вышли замуж, завели своих детей. Они по-прежнему представляют рабочий класс, но живут намного лучше родителей. У каждого своя отдельная квартира. Маленькая, да, но с удобствами, плита, холодильник. У одного – машина. Эти 11 детей превратились в 40-45 человек, если включить внуков. Через профсоюзы они получают путёвки со скидкой на отдых. Работают они на разных фабриках и заводах: один на предприятии пищевой промышленности, другой на электростанции, кто-то на заводе им. Лихачёва, ну и в других местах.
«Они хорошо понимают, насколько лучше живут сейчас по сравнению с голодными военными и послевоенными годами. Они даже не представляют, что можно жить лучше. Они считают, что у них есть всё и это – результат их напряжённой работы и заслуга системы. Ничего другого они не видели. Конечно же, они куда меньше интересуются политикой, чем люди интересовались в первые годы после революции. Тогда, я помню, мы были голодны, холодны, но строили социализм и были готовы всё вытерпеть. А в 1937 всё стало так ужасно, когда сталинский террор наступил. Теперь же люди об этом совсем не думают. Они думают только о том, насколько лучше стала их жизнь».
После мрачных годов сталинизма и войны эта женщина рада наступлению нового материализма. Но другие старые большевики сожалеют о новомодном буржуазном настрое и не приемлют его. В прессе тоже порой звучат предупреждающие нотки по поводу того, что спартанский социалистический идеализм разрушается под напором страсти к приобретательству. «Односторонняя ориентация на удовлетворение потребительского спроса, особенно когда она не подкрепляется необходимой идеологической обработкой, чревата опасностью распространения таких социальных «язв» как индивидуализм, эгоизм и стяжательство», – изрекала библия государственного планирования «Плановая экономика» в начале 1975 года.