Переводческие подвиги простого канацкого пенсионера. 206 страниц книги про Путина как с куста.

[alexnikolbackup]

Всего в ней 710 страниц, но текста 15 кеглем Times New Roman в Ворде - 466 страниц с эпилогом, Остальное всё - справочный материал - гиперссылки, которые я, конечно, выкидываю, иначе работа затянется на неопределенно долгий срок. Я помню, сколько возился со ссылками только на оглавление своей книги про английские идиомы. Но её я хоть худо-бедно, но продаю понемногу и почти всю публиковал в ЖЖ. А за этот перевод я, скорее всего, не получу ни копейки. Он - каприз художника в предрождественское время, когда нет клиентов. Учитывая, что первые 50 страниц я сделал 14 декабря, есть жирный шанс (кстати, вы знаете, что fat chance и slim chance в английском могут означать одно и то же), что всё начерно добью до новогоднего бокала.

Да, вот как этот роман с Путиным и его людишками заканчивается:

Революция в России прошла полный круг. Реформаторы, которые почти тридцать лет назад с таким многообещающим видом заявили миру, что страна встала на новый рыночный путь к глобальной интеграции, были либо вскоре скомпрометированы, либо все это время работали на КГБ в переходный период в России. Те, кто считал, что они работают над внедрением свободного рынка, недооценили непреходящую силу спецслужб. 'В этом трагедия России двадцатого века', - сказал Пугачев. Революция никогда не была завершена". С самого начала чекисты закладывали корни для реванша. Но, похоже, с самого начала они были обречены повторять ошибки прошлого.

А вот отрывок со 196 по 208 страницу...

Хотя некоторые олигархи, такие как Пугачев и Абрамович, были явно равнее других, главные угрозы власти Путина отсеивались одна за другой. Всего за несколько дней до встречи Путина с московскими магнатами Гусинскому было сделано предложение, от которого он не смог отказаться. Новый министр печати Путина Михаил Лесин сказал ему, что он должен согласиться продать свою империю Media Most государственной газовой монополии "Газпром" за 473 миллиона долларов долгов и 300 миллионов долларов наличными, иначе ему грозит тюрьма. [61] Долги, на которых Путин заострил внимание в разговоре с Юмашевым, были в основном перед государственным газовым гигантом, и Media Most просрочила свои платежи. Гусинский быстро согласился - он не хотел больше рисковать ночевкой в ветхой тюрьме на Бутырке. К тому времени, когда магнаты собрались в Кремле, прокуроры объявили, что сняли все обвинения с Гусинского.

                                                                                                                                    Гусинский (справа) год назад

Но вскоре после этого Гусинский бежал из страны, а позже вновь объявился, заявив, что его заставили подписать сделку под давлением, практически "под дулом пистолета". [62] Поэтому, мол, он отказывается от сделки. Когда впервые появилась новость о сделке, элита страны была шокирована. Это был первый признак того, как далеко готов зайти путинский режим, чтобы получить контроль над независимыми сетями СМИ. Люди Путина использовали систему уголовного правосудия в качестве оружия "грубого шантажа", чтобы осуществить захват. Для них такая тактика была обычным делом.

Но для Путина окончательная схватка с медиамагнатами была еще впереди. С самого начала Кремль сосредоточил свои усилия на них. Путин был одержим влиянием СМИ, слишком хорошо зная, как с помощью телеканала Березовского он превратился из ничтожества в самого популярного лидера страны. Он понимал, что без контроля над федеральными телеканалами страны все может измениться в любую минуту. Борис Березовский больше, чем любой другой магнат, представлял собой архетипического олигарха ельцинской эпохи для путинских людей, которые его в равной степени поносили, ненавидели и боялись. Он был олицетворением инсайдерской торговли ельцинских лет, когда небольшая группа бизнесменов за кулисами торговалась за основные активы и государственные посты. Связи, которые он поддерживал с лидерами сепаратистов в Чечне, делали его недостойным в глазах сотрудников КГБ - особенно Патрушева, который ненавидел всех, кто был связан с чеченцами. Березовский поддерживал лидера сепаратистов Аслана Масхадова и помог заключить мирное соглашение после катастрофической первой чеченской войны Ельцина, в которой погибли тысячи российских солдат и еще больше мирных чеченцев. Сделка предоставила Масхадову широкую автономию для республики, которая в глазах путинского КГБ стала черной дырой для людей и денег. Березовский сумел сориентироваться в коварных кланах чеченских полевых командиров и сделать деньги не только на переговорах об освобождении заложников, но и на бизнесе войны. «Он военный преступник. Он крал людей, - утверждал один из соратников Путина. - Все это: война, чеченские полевые командиры - дело рук Березовского».

Но больше всего люди Путина боялись силы СМИ, которыми он руководил. Хотя его телеканал ОРТ на бумаге контролировался государством, которому принадлежал 51 процент акций, на самом деле во главе стоял Березовский, владевший остальными акциями и набиравший в совет директоров своих союзников. К началу августа Березовский перешел в открытую оппозицию новому режиму. На следующий день после того, как террорист взорвал бомбу в подземном переходе в центре Москвы, в результате чего семь человек погибли и девяносто получили ранения, он провел пресс-конференцию, на которой объявил, что создает оппозиционный блок для борьбы с тем, что он называл растущим авторитаризмом Путина. Он предупредил, что может произойти еще больше подобных взрывов, если Кремль продолжит свое "опасное" стремление уничтожить повстанцев в Чечне. [63] Учитывая связи Березовского с чеченскими повстанцами, казалось, что он протягивает руку перемирия режиму Путина.

Когда в конце того же месяца произошла катастрофа, в результате которой Путин столкнулся с первым серьезным кризисом своего начинающего президентства, кремлевским людям стало еще более необходимо вытеснить Березовского из медийной игры. Торпеда на борту одной из атомных подводных лодок страны, "Курск", каким-то образом сдетонировала, в результате чего ее разорвало взрывом, и она вместе с экипажем погрузилась на дно моря. Березовский задействовал всю мощь своего телеканала ОРТ, чтобы обрушиться с критикой на то, как Путин справился с катастрофой. В течение шести дней царило замешательство, поскольку он не смог публично отреагировать на трагедию, скрываясь в своей летней резиденции под Сочи на черноморском побережье, и лишь на кадрах, показанных ОРТ, он резвился, разъезжая на гидроцикле. Путин хранил полное молчание, в то время как военно-морской флот несколько дней скрывал случившееся, даже после признания того, что подводная лодка затонула. Семьи членов экипажа были в отчаянии, спасательная операция только началась, а Россия изначально отвергла предложения о международной помощи, опасаясь раскрытия секретов о состоянии своего ядерного флота.


Будучи еще неопытным лидером, несмотря на годы работы с нелегалами против Запада и решительные военные действия в Чечне, Путин был поначалу был парализован страхом, сказал один близкий к нему человек. «Он был в ступоре. Он стал абсолютно белым. Он не знал, как с этим справиться, и поэтому старался избегать этой проблемы. Мы сразу поняли, что она взорвалась... Мы с самого начала считали, что все погибли. Путин просто не знал, как с этим справиться, и поэтому, когда все пришли и сказали: "Что вы хотите, чтобы мы сделали - начали спасательную операцию, объявили войну США [одним из утверждений было, что "Курск" столкнулся с американской подводной лодкой]?", он играл на время. Несмотря на то, что мы считали всех погибшими, мы начали спасательную операцию, и тут появились все эти россказни о жалобных криках подводников, стучавших по стенам. Норвежцы и другие звонили с предложениями о помощи. Но он не хотел, чтобы они узнали, что все погибли, и поэтому он просто отказался от помощи, что, конечно, только усугубило ситуацию. Вся ложь только ухудшила положение». [64]

На седьмой день Путин спокойно улетел обратно в Москву. Но только через три дня он появился на публике. После долгих уговоров и уговоров советников он полетел в Видяево, закрытый военный город за Полярным кругом, где находился порт приписки "Курска" и где несколько дней назад собрались убитые горем родственники экипажа в тщетных надеждах на хорошие новости, которые уже давно превратились в горе, гнев и отчаяние. За день до этого российские власти наконец признали, что все 118 членов экипажа погибли, а Путин уже подвергся нападкам в СМИ за свое бездействие в этом деле. ОРТ Березовского возглавило эту кампанию, взяв интервью у убитых горем родственников, которые обрушились на Путина за отсутствие руководства. Путин взорвался гневом из-за этих кадров и заявил, что его служба безопасности предоставила ему отчет, в котором говорилось, что женщины, появившиеся на экране, были не женами или родственницами, а проститутками, нанятыми Березовским для его дискредитации.

Но когда Путин приехал в Видяево, он столкнулся с тирадой реального гнева, когда жены и родственники обрушились на него. Ярость, показанная на канале Березовского, была подлинной: ни о какой инсценировке не могло быть и речи. Первоначальная реакция Путина была еще одним признаком его глубоко укоренившейся паранойи и отсутствия в нём сочувствия.

В течение трех часов он разговаривал с ними, пытаясь успокоить их гнев. И хотя он сказал им, что готов взять на себя ответственность за все, что произошло в стране в течение сто дней с тех пор, как он стал президентом, он сказал, что не может отвечать за то, что происходило в предыдущие пятнадцать лет: «Я готов сесть рядом с вами и задать эти же вопросы другим». [65] Он обвинил в неудаче спасательную операцию и пенял на жалкое, плачевное состояние вооруженных сил, которые были оставлены на произвол судьбы при недостаточном финансировании во время правления Ельцина. Но самую большую вину он возложил на медиамагнатов. Явно имея в виду Березовского и Гусинского, он обрушился на них как на истинную причину бедственного положения армии, за то, что они обворовывали страну, даже когда пытались набрать политические очки на трагедии: «Сегодня на телевидении выступают люди, которые... за последние десять лет разрушили ту самую армию и флот, где сейчас гибнут люди... Они украли деньги, они купили СМИ и манипулируют общественным мнением». [66] В конце концов, Путин, похоже, привлёк родственников погибших на свою сторону. Но его комментарии, в которых он назвал медиамагнатов ворами, подорвавшими государство, показали, что всякая надежда на то, что Березовский или Гусинский останутся владельцами своих независимых медиаканалов, умерла. И снова соратник Березовского, сохранивший связи со службами безопасности, отругал своего друга и предупредил, что тому лучше одуматься. [67] "Я сказал: «Боря, почему ты подрываешь его авторитет и не даешь ему шанса? Как ты можешь винить его за эту подводную лодку?» Но Березовский не раскаивался; он боялся возвращению к государственному устройству, где заправляет КГБ и хотел сделать все возможное, чтобы этого не допустить. После эпизода с "Курском" Волошин сообщил Березовскому, что его права собственности на ОРТ закончились, поскольку он был уличен в использовании канала "для работы против президента". [68] Затем, по словам Березовского, он сказал ему, что тот должен отдать свою долю в течение двух недель или последовать за Гусинским в Бутырку. Он расценил это как ультиматум, который приведет к "концу телевизионной информации в России": «Ее заменит телевизионная пропаганда, контролируемая советниками [Кремля]». [69] Некоторое время он играл с Кремлем в кошки-мышки, объявив, что передал свою долю в ОРТ в доверительное управление журналистам канала, при этом заявляя, что не позволит стране скатиться в авторитарную пропасть.

При всей прозорливости Березовского, он упустил из виду, что ельцинские прихлебатели в Кремле работали в тесном контакте с Путиным и правоохранительными органами. Кремлевская машина была едина против Березовского и Гусинского, и у них не было никаких шансов.

Глеб Павловский, кремлевский спин-доктор, который помог разработать некоторые пропагандистские материалы для избирательной кампании Путина способствовал созданию новой кремлевской "Доктрины информационной безопасности", которая, по его словам, позволит правительству устранить "теневых информационных брокеров", таких как Гусинский и Березовский, представляющих "серьезную угрозу национальным интересам страны". [70]
Березовский выкачал сотни миллионов долларов через швейцарские компании из "Аэрофлота", российской государственной авиакомпании, совладельцем которой он являлся. Давление становилось невыносимым. Когда 13 ноября прокуроры объявили, что вызывают его на допрос и готовы предъявить ему обвинение, Березовский бежал из России и заявил, что никогда не вернется. «Они заставили меня выбирать: стать политическим заключенным или политическим эмигрантом", - сказал он в заявлении из места, нахождение которого не стал раскрывать. [71]

Та же тактика была использована против Гусинского. Его также вызвали на допрос в тот же день. Но он тоже был уже далеко, скрывшись от прокуроров на своей вилле в Испании вскоре после подписания сделки о передаче своих акций "Медиа-Мост" в июле. Затем он отказался от сделки, заявив, что она была подписана под давлением в обмен на гарантию его свободы. Но ему не удалось избежать длинной руки российских прокуроров. Они заочно предъявили ему обвинение в искажении информации о своих активах в компании "Медиа-Мост", когда он принимал кредиты от "Газпрома", и выдали ордер Интерпола на его арест.

Даже в изгнании давление на их обоих стало слишком сильным. В феврале 2001 года, по настоянию Волошина, Березовский продал свои акции ОРТ Роману Абрамовичу, бросившего своего бывшего партнера, чтобы стать финансовым мостом между семьей Ельцина и людьми Путина, и который быстро продал акции государству. В апреле того же года "Газпром" захватил контроль над НТВ Гусинского, устроив переворот в совете директоров, а также отозвал кредит в размере 281, который он предоставил компании "Медиа Мост".


Путин и его люди применяли испытанную тактику времен Санкт-Петербурга, когда для захвата городского порта и флота Балтийского моря им достаточно было посадить в тюрьму его директора.

Но на том раннем этапе своего правления они мало что смогли бы сделать без помощи ельцинских приспешников в Кремле. «Именно они [ельцинская семья] придумали схему передачи всех СМИ в руки государства, что привело к практическому уничтожению всех независимых СМИ, - сказал Леонид Невзлин, бывший магнат "Менатепа", который внимательно наблюдал за происходящим со стороны. - Они отдали это Путину... Мы должны были понять, к чему все это приведет, еще в первый год правления Путина. Но мы продолжали смотреть сквозь розовые очки, потому что все остальное в экономике, казалось, было в порядке». [72]


За волшебным занавесом путинского Кремля, за напыщенным внешним видом Путин, по словам Пугачева, все еще нервничал. В январе 2001 года, перед поглощением НТВ "Газпромом", он пригласил ведущих журналистов канала в Кремль, чтобы заверить их в намерениях государства. Пугачев вспоминает, что перед тем, как войти в кремлевскую библиотеку, чтобы поприветствовать их, он заметно волновался: «Он был напуган перед встречей. Он не хотел входить и говорить с ними. Мне пришлось подсказывать ему, что говорить. Они были сливками московской интеллигенции, известными людьми». [73]

Путин был так встревожен, что отозвал одну из журналисток в отдельную комнату и спросил ее, что она хочет услышать, говорит Пугачев. Последние четыре года Светлана Сорокина была лицом самого популярного политического ток-шоу НТВ "Glas Naroda". Он сказал ей: «Мы с тобой из Санкт-Петербурга, у нас есть общее, скажи мне, как бы ты хотела, чтобы было», - говорит Пугачев. Другие журналисты, ожидавшие снаружи, считали, что Путин отозвал Сорокину в сторону, чтобы подставить им подножку, чтобы убрать ветер из их парусов. Но Пугачев утверждает, что это произошло потому, что он не знал, что сказать. Это также была классическая тактика для привлечения союзников. К тому времени, когда Путин наконец вошел в отделанную деревом кремлевскую библиотеку, чтобы поприветствовать журналистов, он, подобно хамелеону, впитал образ Сорокиной и смог сказать им именно то, что они хотели услышать. Это была еще одна операция КГБ. В течение следующих трех с половиной часов он пытался уверить их в благожелательных намерениях Кремля. Борьба, сказал он им, идет только с Гусинским. Он не хотел, чтобы редакция канала менялась. Он приветствовал бы иностранного инвестора на канале. Он хотел, чтобы они сохранили свою редакционную независимость. Газпром, заверил он их, не является государством. Что касается прокуроров, которые теперь обращали свое внимание на финансовые отношения отдельных журналистов с Гусинским, он не мог их контролировать - они были вне его власти.
«В тот день мы узнали, что прокуратура является абсолютно независимой организацией - Путин говорил об этом несколько раз, - вспоминал позже один из журналистов, Виктор Шендерович, едва веря в услышанное. - Он сказал, что готов нам помочь и считает некоторые действия прокуратуры чрезмерными. [74] Путин сказал им: «Вы мне не поверите, но я ничего не могу сделать. Вы хотите, чтобы я вернулся к временам телефонного права?» [75] - ссылка на то, как советское

Политбюро диктовало судам и прокурорам решения сверху.
Это было заказное выступление, типичное для многих выступлений Путина впоследствии, когда он настаивал на соблюдении официального, правового статуса институтов, скрывая при этом реальные игры власти. Он был наиболее искусен, когда брал на себя личность и заботы других. Это была тактика, которую он отточил в Дрездене. «Он был как зеркало, - говорит Пугачев. - Он просто говорил всем то, что они хотели услышать». [76]

Тем не менее, журналисты покинули Кремль в тревоге. Как они могли поверить в то, что только что услышали? И когда в начале апреля в Газпроме было назначено новое руководство на том основании, что Гусинский не выплатил свои долги, они устроили сидячую забастовку, чтобы сохранить контроль над радиостанцией, и продолжали выпускать в эфир критические по отношению к Кремлю репортажи, как бы все еще наполовину надеясь, что Путин имел в виду то, что говорил.

Но рано утром на одиннадцатый день их сидячей забастовки истинные намерения Путина стали предельно ясны. Он не имел в виду ничего из того, что говорил о сохранении редакционной независимости канала. В 4 часа утра в здание спокойно вошли люди из службы безопасности и заменили охрану канала.

Журналистов, пришедших на работу в то утро, пускали только при условии, что они поклялись в верности новому руководству. Старшие журналисты массово уволились в знак протеста против тактики силового давления, которая отняла у них с таким трудом завоеванную независимость. «В стране происходит "ползучий переворот", - заявил Игорь Малашенко, соучредитель канала. - Эта операция проводится по той же схеме, что и попытка путча в августе 1991 года, и осуществляют ее те же люди, сотрудники спецслужб». [77] «Мы все виновны, потому что позволили КГБ вернуться к власти», - сказал журналистам Сергей Ковалев, известный правозащитник. [78]

Путинский Кремль вернул контроль над эфиром. Свободолюбивых СМИ ельцинских лет больше не было.