![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
alexnikolbackup
Иллюстрации я надёргал, как и полагается из тырнета. В архиве Митрохина их есть пара десятков в конце книги, но она писалась, напомню, в 1990е, когда мало чего ещё было в сети. Сейчас-то натыкано будь здоров. Всё есть, если могёшь шукать.
Среди избранной группы героев внешней разведки времен между двух мировых войн, чьи портреты висят сегодня на стенах Комнаты памяти СВР в Ясенево, - австрийский еврей Арнольд Дойч (Дейч) вероятно, самый талантливый из всех великих нелегалов.
По правилам транспозиции немецких имён в русский язык его фамилия должна писаться, как Дойч, но в анналах КГБ и СВР он числится как Дейч. В своём переводе я решил оставить его орфографию имени, какой её дал автопереводчик ДипЭль, то есть Дойч - прим. перев.)
Согласно официальному надгробному слову СВР, портрет сразу "привлекает внимание посетителя умными, проницательными глазами и волевым ликом". Роль Дойча как нелегала не была публично признана КГБ до 1990 года. 1 Даже сейчас некоторые аспекты его карьеры считаются непригодными для публикации Москвой.
Академическая карьера Дойча (фото) была одной из самых блестящих в истории советской разведки. В июле 1928 года, через два месяца после своего двадцать четвертого дня рождения и менее чем через пять лет после поступления в Венский университет с целью получения степени бакалавра, он был удостоен звания доктора наук с отличием. Хотя его диссертация была посвящена химии, Дойч также глубоко погрузился в философию и психологию. Его характеристика самого себя в университетских документах в студенческие годы как религиозного еврея (mosaisch)2 , вероятно, было призвано скрыть членство в коммунистической партии. Веру в бога Дойч сменил на горячую приверженность видению Коммунистического Интернационала о новом мировом порядке, который освободит человечество от эксплуатации и отчуждения. Революционный миф о первом в мире рабоче-крестьянском государстве надел шоры на глаза как Дойча, так и завербованных им впоследствии идеологических агентов в отношении все более жестокой реальности сталинской России. Сразу после окончания Венского университета Дойч начал секретную работу в качестве курьера в ОМС, отделе международных связей Коминтерна, путешествуя по Румынии, Греции, Палестине и Сирии. Его австрийская жена, Йозефина, на которой он женился в 1929 году, также была завербована ОМС. 3
Представление Дойча о новом мировом порядке включало в себя как сексуальное, так и политическое освобождение. Примерно в то время, когда он начал тайную работу на Коминтерн, он стал публично участвовать в движении "sex-pol" (сексуальная политика), основанном немецким коммунистическим психологом и сексологом Вильгельмом Райхом, который открыл клиники для контроля рождаемости и сексуального просвещения венских рабочих. 4 На этом этапе своей карьеры Райх был занят амбициозной попыткой объединить фрейдизм с марксизмом и находился на ранних стадиях эксцентричной программы исследований сексуального поведения человека, которая впоследствии принесла ему незаслуженную репутацию "пророка лучшего оргазма". 5 Дойч с энтузиазмом воспринял учение Райха о том, что политические и сексуальные репрессии являются разными сторонами одной медали и вместе прокладывают путь к фашизму. Он руководил венским издательством Munster Verlag, которое публиковало работы Райха и другую "секс-пол" литературу. 6 Хотя венская полиция, вероятно, не знала о тайной работе Дойча на OMS, ее отдел по борьбе с порнографией проявлял большой интерес к его участию в этом движении. 7
Примечательно, что Дойч совмещал, по крайней мере в течение нескольких лет, свою роль открытого ученика Райха с тайной работой в качестве советского агента. В 1932 году он был переведен из ОМС в ИНО и прошел подготовку в Москве в качестве нелегала ОГПУ под псевдонимом "Штефан Ланге" и кодовым именем ШТЕФАН. (Позже он также использовал кодовое имя ОТТО.) Его первая командировка была во Францию, где он установил секретные пункты пересечения на границах Бельгии, Голландии и Германии и провел подготовительную работу по установке радиооборудования на французских рыболовецких судах, чтобы использовать его для связи ОГПУ во время войны. Своим посмертным входом в ряды бессмертных сотрудников КГБ Дойч был обязан второй командировке в Англию.
Правила защиты личности и легенд нелегалов в середине 1930-х годов были гораздо менее жесткими и продуманными, чем те, что появились позже. В начале 1934 года Дойч отправился в Лондон под своим настоящим именем, назвавшись "преподавателем университета" и используя свои академические знания для общения в университетских кругах. Поселившись во временном жилье, он переехал в квартиру на Лоун Роуд в Хэмпстеде, сердце лондонской радикальной интеллигенции. Lawn Road Flats, как их тогда называли, были первыми в Англии квартирами с "палубным доступом" и внешними дорожками (этот тип строительства позже был имитирован в бесчисленных блоках муниципальных квартир) и в то время, вероятно, были самым авангардным зданием Хэмпстеда. Дойч поселился в доме № 7, рядом с квартирой, принадлежавшей знаменитой писательнице Агате Кристи, которая в то время писала роман "Убийство в Восточном экспрессе". Хотя очень заманчиво представить, что Дойч и Кристи обсуждали сюжет ее последнего романа, они могли никогда не встретиться. Кристи жила в другом месте и, вероятно, в середине 1930-х годов редко, если вообще, посещала Лоун Роуд. Дойч, в любом случае, скорее всего, держался в тени. В то время как входные двери большинства квартир были видны с улицы, дверь квартиры Дойча была скрыта лестничной клеткой, что позволяло ему и его посетителям входить и выходить незамеченными. 9 Дойч укрепил свое академическое положение, поступив в аспирантуру Лондонского университета по психологии и, возможно, преподавая на полставки. 10 В 1935 году к нему присоединилась жена, получившая в Москве специальность радиста. 11
В документах КГБ за Дойчем во время его пребывания в Великобритании числится вербовка двадцати агентов и контакты с двадцатью девятью. 12 Самыми известными из этих агентов была группа из пяти молодых выпускников Кембриджа, которые к началу Второй мировой войны были известны в Центре как "Пятерка": Энтони Блант, Гай Берджесс, Джон Кэрнкросс, Дональд Маклин и Ким Филби. После выхода в 1960 году популярного вестерна "Великолепная семерка" их часто называли "Великолепной пятеркой". Ключом к успеху Дойча стала его новая стратегия вербовки, одобренная Центром, основанная на выращивании молодых радикалов в ведущих университетах ещё до того, как они попадут в коридоры власти. Как писал Дойч в Центр:
Учитывая, что коммунистическое движение в этих университетах носит массовый характер и что там постоянная текучесть студентов, следует, что отдельные коммунисты, которых мы выдернем из партии, останутся незамеченными как самой партией, так и внешним миром. Люди о них забудут. А если когда-то и вспомнят, что они когда-то были коммунистами, то спишут это на мимолетное увлечение молодости, тем более что речь идет о выходцах из буржуазии. Мы должны дать человеку [новобранцу] новую [некоммунистическую] политическую личность". 13
Поскольку университеты Оксфорда и Кембриджа обеспечивали непропорционально большое число самых высокопоставленных сотрудников Уайтхолла, было вполне логично нацелиться на Оксбридж, а не на другие «краснокирпичные» ВУЗы. Тот факт, что новая вербовка была основана в основном на Кембридже, а не на Оксфорде, объясняется в основном случайностью: тот факт, что первый потенциальный рекрут, попавший в поле зрения Дойча, Ким Филби, был выпускником Тринити-колледжа в Кембридже. Из других членов "Великолепной пятерки", все завербованные как прямое или косвенное следствие работы самого Филби, трое (Блант, Берджесс и Кэрнкросс) также были выходцами из Тринити-колледжа, а четвертый (Маклин) - из соседнего Тринити-холла. 14
Стратегия вербовки Дойча должна была увенчаться впечатляющим успехом. К началу Второй мировой войны все пятеро должны были преуспеть в проникновении либо в Министерство иностранных дел, либо в разведку. Объем высококачественной разведывательной информации, которую они поставляли, стал настолько большим, что Москва иногда с трудом справлялась с ним.
ОКОНЧИВ КЕМБРИДЖ в июне 1933 года с убеждением, что "моя жизнь должна быть посвящена коммунизму", Филби провел большую часть следующего года в Вене, работая на МОПР (Международную организацию помощи рабочим) и выполняя функции курьера подпольной Австрийской коммунистической партии. 15 В Вене он встретил молодую разведенную коммунистку Литци Фридман и женился на ней после короткого, но страстного романа, который включал его первый опыт занятий любовью на снегу ("на самом деле довольно теплом, когда к нему привыкаешь", - вспоминал он позже). 16 Первой, кто распознал потенциал Филби как советского агента и, вероятно, обратил на него внимание Арнольда Дойча, была подруга Литци Эдит Сущицки, которую сам Дойч завербовал и дал ей незамысловатый кодовый псевдоним ЭДИТА. 17
{C}{C}
В мае 1934 года Ким и Литци Филби вернулись в Лондон, приехав туда через несколько недель после Дойча. За несколько месяцев до этого Эдит Сущицки также поселилась в Лондоне, выйдя замуж за другого завербованного Дойчем английского врача по имени Алекс Тюдор Харт. Новоиспеченная супружеская пара получила совместный кодовый псевдоним СТРЕЛА. 18 В июне 1934 года Эдит Тюдор Харт отвезла Филби в Лондон на его первую встречу с Дейчем на скамейке в Риджентс-парке. Согласно более поздним мемуарам, написанным Филби для КГБ, Дойч инструктировал его: "Нам нужны люди, которые могли бы проникнуть в буржуазные институты. Проникните в них для нас!". 19 Однако на этом раннем этапе Дойч не сказал Филби, что тот начинает карьеру советского агента. Вместо этого он создал у него первоначальное впечатление, что он присоединяется к подпольной войне Коминтерна против международного фашизма. Немедленной задачей Филби, сказал ему Дойч, было разорвать все видимые контакты с Коммунистической партией и попытаться завоевать доверие британских прогерманских и профашистских кругов. 20 Как это было нередко в тот период, первое кодовое имя Филби, данное ему сразу после встречи с Дойчем, имело два варианта: SÖHNCHEN на немецком или СЫНОК на русском - оба примерно эквивалентны "Sonny" на английском. 21 Полвека спустя Филби все еще вспоминал свою первую встречу с человеком, которого он знал под именем "Отто", как "удивительную":
Он был удивительным человеком. Просто изумительным. Я сразу это почувствовал. И [это чувство] никогда не покидало меня... Первое, что вы замечали в нем, были его глаза. Он смотрел на вас так, как будто в жизни не существовало ничего важнее вас и разговора с вами в этот момент... И у него было потрясающее чувство юмора". 22
Трудно представить себе какого-либо другого контролера за всю историю КГБ, который бы так идеально подходил "кембриджской пятерке", как Дойч. Хотя четверо из "пятерки" окончили Кембридж с отличием, 23 академическая карьера Дойча была еще более блестящей, чем у них, его понимание человеческого характера более глубоким, а жизненный опыт гораздо шире. Он сочетал харизматическую личность и глубокую психологическую проницательность с провидческой верой в будущее человеческой расы, освобожденной от эксплуатации и отчуждения капиталистической системы. Его освободительные убеждения были тем более привлекательными для "Кембриджской пятерки", что носили как сексуальное, так и политическое измерение. Все пятеро были бунтарями против строгих сексуальных нравов, а также против устаревшей классовой системы межвоенной Британии. Берджесс и Блант были гомосексуалистами, Маклин - бисексуалом, а Филби - гетеросексуальным спортсменом. Кэрнкросс, убежденный гетеросексуал, позже написал историю полигамии, которая заканчивалась цитатой из Джорджа Бернарда Шоу: "Женщины всегда предпочтут 10-процентную долю первоклассного мужчины единоличному владению посредственным мужчиной". 24 Кэрнкросс явно считал себя скорее первоклассным, чем посредственным. Грэм Грин был очарован книгой Кэрнкросса. "Наконец-то, - писал он Кэрнкроссу, - появилась книга, которая понравится всем полигамистам". 25
В течение почти четырех лет в качестве нелегала, контролирующего британских агентов, Дойч служил под началом трех нелегалов, каждый из которых действовал под различными псевдонимами: Игнатий Рейф под кодовым именем МАРР; Александр Орлов (фото) под кодовым именем ШВЕД; и Теодор Мали под прозвищами ПАУЛЬ, ТЕО и МАНН. К 1938 году все трое стали жертвами террора. Рейф и Мали были расстреляны за мнимые преступления. Орлов вовремя убежал в Северную Америку, обеспечив свое выживание угрозой выдать все, что он знал о советском шпионаже, если его будет преследовать отряд убийц НКВД. 26 Несколько вводящая в заблуждение биография Орлова, опубликованная в 1993 году при поддержке КГБ/СВР, утверждала, что он был "вдохновителем", ответственным за вербовку кембриджских агентов. 27 Вероятно, есть две причины для такого преувеличения. Первая - иерархическая. В советской номенклатуре старшие бюрократы обычно претендовали на успех своих подчиненных и получали за это похвалу. Утверждение, что Орлов, самый высокопоставленный офицер разведки, участвовавший в британских операциях в 1930-х годах, "завербовал" Филби, является характерным примером этого распространенного явления. 28 Но есть и более современные причины для раздувания исторического значения Орлова. СВР, которая считает себя наследницей лучших традиций Первого главного управления КГБ, выгодно демонстрировать глупость западных разведывательных служб и служб безопасности, утверждая, что они более тридцати лет не замечали, что ведущий вербовщик "кембриджской пятерки" и других агентов жил у них под носом в США. В течение нескольких лет до его смерти в 1973 году КГБ пытался убедить Орлова вернуться в уютную квартиру и щедрую пенсию в России, где его, несомненно, изобразили бы в пропагандистских целях как человека, который, несмотря на то, что был вынужден бежать от сталинского террора, как и Филби, "сохранил веру в ленинскую революцию" и использовал свою превосходную разведывательную подготовку, чтобы в течение многих лет брать на мушку западные спецслужбы. 29
В действительности Орлов провел в Лондоне чуть больше года - десять дней в июле 1934 года, а затем период с сентября 1934 года по октябрь 1935 года. 30 В течение этого времени Дойч, подчиненный Орлову по званию, должен был получать его одобрение на свои разведывательные операции. В отдельных случаях Орлов брал на себя инициативу в даче инструкций Дойчу. Но документы, отмеченные Митрохиным, ясно показывают, что грандиозная стратегия, которая привела к нападению на Филби и других молодых кембриджских высокопоставленных лиц, была разработана не Орловым, а Дойчем.31 И, как признавал сам Филби, ни один другой контролер не мог сравниться с Дойчем в тактическом мастерстве реализации этой стратегии.
Первой крупной услугой Филби советской разведке было направление Дойча к двум другим потенциальным вербовщикам из Кембриджа, Дональду Маклину и Гаю Берджессу. 32 Если к моменту поступления в Тринити Холл в Кембридже в 1931 году Дональд Маклин (фото) еще не был убежденным коммунистом, то стал им в течение первого года обучения. Будучи красивым, академически одаренным сыном бывшего министра либерального кабинета, Маклин, должно быть, казался Дойчу почти идеальным кандидатом для проникновения в коридоры власти. Однако после окончания университета с отличием по специальности "современные языки" в июне 1934 года Маклин не проявил никаких признаков того, что хочет сделать карьеру в Уайтхолле. Он хотел либо преподавать английский язык в Советском Союзе, либо остаться в Кембридже для получения степени доктора философии. В течение лета он изменил свое решение, сказав матери, что намерен готовиться к вступительным экзаменам в Министерство иностранных дел в следующем году. 33 Эта перемена мнения отражала влияние Дойча. Первый подход к Маклину был сделан через Филби в августе 1934 года. Дойч сообщил, что Филби было поручено встретиться с Маклином, обсудить перспективы его работы и контакты и попросить его установить контакт с коммунистической партией и начать работу в НКВД. Маклин согласился. Однако на данный момент Центр отказался санкционировать встречи между Дойчем и Маклином, и в течение следующих двух месяцев контакты с ним поддерживались через Филби. Первое кодовое имя Маклина, как и у Филби, имело две версии: WAISE на немецком, СИРОТА на русском, что означало одно и то же в обоих языках и намекало на смерть его отца двумя годами ранее. 34
В течение нескольких месяцев Гай Берджесс (фото), в то время студент второго курса исторического факультета Тринити-колледжа, готовивший диссертацию, которую ему так и не суждено было закончить, был увлечен идеей ведения подпольной войны против фашизма от имени Коммунистического Интернационала. По иронии судьбы, учитывая тот факт, что вскоре ему предстояло стать одним из "Великолепной пятерки", он, похоже, был вдохновлен примером Fünfergruppen, тайных "групп пяти", создаваемых немецкими коммунистами для организации оппозиции Гитлеру. Маклин, вполне вероятно, был среди друзей-коммунистов, с которыми он обсуждал деятельность на самом деле не увенчавшуюся хоть каким-то успехом этих групп. 35 Когда Маклин, вопреки своим инструкциям, признался, что его попросили заняться секретной работой, 36 Берджесс отчаянно ждал приглашения присоединиться к нему. В декабре 1934 года Маклин организовал первую встречу между Дойчем и Берджессом. 37 Дойч уже знал, что Берджесс был одной из самых ярких фигур в Кембридже: блестящий, общительный собеседник, одинаково хорошо чувствовавший себя и в трезвеннических интеллектуальных дискуссиях "Апостолов", и в эксклюзивном клубе Питт, где много пили, и на выступлениях непочтительных сатирических ревю в клубе "Футлайтс". Он не скрывал ни своих коммунистических симпатий, ни удовольствия от тогда нелегальных удовольствий гомосексуальной "грубой игры" с молодыми мужчинами из рабочего класса. Более доктринерный и менее изобретательный контролер, чем Дойч, вполне мог прийти к выводу, что эпатажный Берджесс будет скорее помехой, чем преимуществом. Но Дойч чувствовал, что сама эпатажность Берджесса даст ему хорошее, пусть и нетрадиционное, прикрытие для работы в качестве секретного агента. Ни один из существующих стереотипов советского шпиона не был даже отдаленно похож на Берджесса. 38 Когда того пригласили присоединиться к подпольной борьбе Коминтерна против фашизма, он сказал Дойчу, что для него это "большая честь и он готов пожертвовать всем ради этого дела". Его кодовое имя MÄDCHEN 39 ("Девчонка", в отличие от клички Филби "Сынок") было очевидной аллюзией на его гомосексуальность.
Дойч изначально сказал и Маклину, и Берджессу, как и Филби, что их первая задача - дистанцироваться от левых и соответствовать идеям истеблишмента, чтобы успешно проникнуть в него. 40 Маклин успешно убедил свою мать, леди Маклин, что он "скорее всего уже отошел" от своего студенческого флирта с коммунизмом. В августе 1935 года он блестяще сдал экзамены в Министерство иностранных дел. Когда его спросили о его "коммунистических взглядах" в Кембридже, Маклин решил "наглеть":
"Да, - сказал я, - у меня были такие взгляды, и я не полностью от них избавился". Наверное, им понравилась моя честность, потому что они кивнули, посмотрели друг на друга и улыбнулись. Затем председатель сказал: "Спасибо, это все, мистер Маклин". 41
В октябре 1935 года, будучи новым сотрудником Дипломатической службы Его Величества, Маклин стал первым из "Великолепной пятерки", проникшим в коридоры власти.
Берджесс похоронил свое коммунистическое прошлое с характерной для него эпатажностью. В конце 1935 года он стал личным помощником молодого правого гея, члена парламента от консерваторов капитана "Джека" Макнамары. Вместе они отправились с миссиями по сбору фактов в нацистскую Германию, которые, по словам Берджесса, состояли в основном из гомосексуальных эскапад с единомышленниками из гитлерюгенда. Берджесс установил поразительный круг контактов среди членов континентального "Гоминтерна". Главным среди них был Эдуард Пфайффер, шеф кабинета Эдуарда Даладье, военного министра Франции с января 1936 по май 1940 года и премьер-министра с апреля 1938 по март 1940 года. Берджесс хвастался друзьям, что "он, Пфайффер и два члена французского кабинета... провели вечер вместе в мужском борделе в Париже. Распевая песни, они танцевали вокруг стола, хлеща кожаными плетками голого мальчика, который был привязан к нему". 42
В феврале 1935 года в лондонской нелегальной резидентуре была объявлена тревога. Рейф, действующий под псевдонимом "Макс Волиш", был вызван на собеседование в Министерство внутренних дел и заметил на столе своего собеседника большую папку на имя Волиша. Орлов сообщил в Центр, что британские власти, похоже, "копались, но ничего не смогли придумать и решили от него избавиться". Рейф подчинился инструкциям Министерства внутренних дел и организовал его скорый отъезд. Орлов опасался, что МИ-5 также может выйти на след Дойча, и объявил, что в качестве меры предосторожности он берет под личный контроль Филби, Маклина и Берджесса, которых теперь стали иногда называть "тремя мушкетерами". Орлов считал, что его собственное прикрытие в виде американского бизнесмена, продающего импортные холодильники из офиса на Риджент-стрит, по-прежнему надежно. Однако в октябре произошла еще одна тревога, когда он случайно столкнулся с человеком, который несколькими годами ранее давал ему уроки английского языка в Вене и знал его настоящую личность. Орлов поспешно покинул Лондон и больше не возвращался, оставив Дойча руководить кембриджскими новобранцами. 43
Под контролем Дойча Филби, Маклин и Берджесс быстро превратились в полноценных советских агентов. Возможно, им не говорили прямо, что они работают на НКВД, а не помогают Коминтерну в его подпольной борьбе с фашизмом, но они больше не нуждались в официальном уведомлении. Как позже писал Дойч в отчете для Центра: "Они все знают, что работают на Советский Союз. Это было абсолютно понятно для них. Мои отношения с ними основывались на нашем членстве в партии". Другими словами, Дойч относился к ним не как к подчиненным агентам, а как к товарищам, работающим под его руководством на общее дело и во имя одних и тех же идеалов. Более поздние, менее гибкие, чем Дойч, контролеры были недовольны тем, что Филби, Берджесс и Маклин считали себя офицерами, а не агентами советской разведки. 44 Для Филби после его дезертирства в Москву в 1963 году было большим потрясением узнать, что, как и другие иностранные агенты, он не имеет и никогда не получит офицерского звания - отсюда его различные попытки ввести в заблуждение западных журналистов и стремление заставить их поверить, что он полковник или даже генерал КГБ. 45 В своих мемуарах, опубликованных в 1968 году, Филби повторил ложь о том, что он "был офицером советской разведки около тридцати с лишним лет". 46
