alexnikolbackup | Какой французский нужен нам в Квебеке?

Предисловие переводчика. То есть меня, монтреалекса.

Три статьи Ричарда Вайлбреннера (или Ришара Велбренера, я же не знаю, как он сам произносит своё имя), две из них я предлагаю в своём переводе, я прочитал впервые примерно в 2003 году.

Потом не раз перечитывал, но никогда до возникновения своего блога, где можно печатать объёмные вещи, у меня не возникало мысли перевести его. Вернее не так, мысль, может и возникала, на манер перекидного моста у гоголевского (не путать с гуглевским) Маниловым, но пока я не понял всей прелести машинного переводчика ДипЭль, у неё не было никакой возможности “воплотиться в пароходы, строчки и другие долгие дела”. Сразу скажу, что точку зрения автора я разделаю на 95%. Потому что более 15 лет работал бок о бок с носителями того самого “квебекского варианта” французского языка. И более того, получив в 2010 году диплом переводчика с английского на французский в университете города Монреаль, я стал, по просьбе начальства, править электронные письма сотрудников отдела пейджеров (существующего до сих пор, кстати, хотя и в сильно урезанном виде но уже без меня, пенсионера дорвальского значения). И понял, что французский в Квебеке лежит где-то очень близко к уровню плинтуса. Я видел перлы по восемь-десять ошибок в пяти словах. Я общался с людьми типа нашего консъержа в квартире, которую снимал, говорившего на ужасном жоале (термин объясняется ниже), которого я понимал на 60% при всё при том, что тему жоаля изучал достаточно глубоко.

Почему не на все 100%? Потому что, по прошествии практически 20 лет, я вижу, что ничего страшного не произошло, совсем чёрные прогнозы Ричарда не оправдались и французский язык в Квебеке жив и жить будет. Я не знаю, как обстоит обучение ему в школах провинции, хотя мой друг и преподаёт там уже более четверти века, но думаю, что худо-бедно учат. Не интересуюсь. Просто будущее Новой Франции, а по большому счёту Канады и вообще глобуса мне, как и Лую какому там? – хоть потоп, хоть притоп, а хоть прихлоп. Но поскольку я, как Антоша Чехов, люблю холодным бесстрастным взором и свысока обозревать окружающий мир, то вот перевёл. Пока одну статью Вайлбреннера, потом, возможно, дойдут руки и голова до другой. А может и нет.

Апдейт, сделанный уже после того, как я перевёл первую статью. Хотел посмотреть, издан ли в Квебеке тот никому не нужный по мнению Вайлбреннера словарь “квебекского языка”, о котором он говорит в статье. Похоже, что нет. Только в “Мультисловаре” под редакцией Мари-Эва де Вилье (Marie-Éva de Villers) издание года 2007, когда я ещё учился, у меня пылится на полке, – вот сейчас впервые с года издания взял его в руки, – есть раздел “квебекизмы” и это правильно, я считаю. Отдельный словарь был бы глупостью, хотя, вроде, такой издан во Франции под эгидой Робера. Но не об этом хочу сказать.

Вот что говорит Мари-Эва: “… качество языка в Квебеке в последние годы улучшилось. Квебекские школьники обычно занимают очень высокие места в тестах Программы международной оценки успеваемости учащихся (PISA), проводимых Организацией экономического сотрудничества и развития (ОЭСР)”.

Однако автор словаря сожалеет о том, что это явление, похоже, “обратно пропорционально” тому, что происходит в СМИ. Хотя, казалось бы, французский язык должен был быть полностью освоен квебекскими ведущими и журналистами, то это совсем не так. Сегодня, по ее словам, слишком многие СМИ используют “более развязный стиль из желания понравиться, звучать непринужденно и дружелюбно”.

Ну что ж, как ховорится tant pis – тем хуже. Смотреть и слушать канадские СМИ значит себя не уважать, по моему твёрдому убеждению.

RICHARD WEILBRENNER

Автор хочет заявить следующее: это не он выбирает цвет; не его идеи вызывают тревогу, её вызывает настоящее положение дел; а тот, кто не встревожен сложившейся ситуацией, не отдаёт себе отчёт, как обстоят в действительности дела. Либо у них нет инструментов, необходимых для справедливой оценки, либо потому, что они зарывают голову в песок. Автор уточняет, что его выводы являются результатом медленного и терпеливого наблюдения за языковыми явлениями и что он ничего не выдумывает, когда утверждает, что французский язык находится в очень плохом состоянии почти во всех районах Квебека. Он добавляет, что ситуация гораздо серьезнее, чем принято считать, и что если компетентные органы не предпримут немедленных, энергичных, смелых и просвещенных действий, обеднение нашей так называемой “квебекской разновидности французского языка” будет необратимым.

При таком темпе развития событий может случиться так, что всего через пару десятилетий этот “квебекский вариант” станет общим языком “франкофонов” Квебека – но этот псевдоязык будет непригоден для всех, кто хочет общаться с другими французскими обществами в мире. Вот почему, без радикального перелома господствующего мышления, основные франкоязычные газеты будут представлять интерес только для ограниченного круга посвященных, или же они закроют свои последние страницы, за неимением достаточно квалифицированных журналистов, чтобы заполнить их, за неимением читателей, которые еще способны их читать. Квебек отвернется от своей истории и своей судьбы. Она будет напрасно сопротивляться двум столетиям экономического и политического колониализма. Острие французской культуры в Северной Америке будет разбито апатией и менталитетом государственных служащих, кажущейся неприступной крепостью трусливых профессиональных болтунов, которые являются позором нашего общественного радио и телевидения, и слишком легкой отставкой нашей самой влиятельной элиты, которая делает вид, что говорит на “эгалитарном”, самодовольном языке, тем самым подавая постыдный пример самодовольства. Если не произойдет чуда, Новая Франция не отпразднует свой пятисотлетний юбилей.

Это “апокалиптическое” видение возникло не в голове пессимиста, которому доставляет удовольствие пугать людей. Это результат подхода, который, хотя и является эмпирическим, не становится от этого менее объективным. В этой связи автор указывает, что он не просто критикует ситуацию, которую в любом случае другие осветили задолго до него, а предлагает решение, основанное на трех принципах, которые базируются на очень простой логике:

Обучение родному языку является основополагающим компонентом образования школьников.

Владение родным языком необходимо для получения любых знаний.

Эта компетенция должна быть приобретена к концу начального цикла обучения.

Эти три принципа являются основой интеллектуального развития детей, и они должны лежать в основе любой языковой политики, направленной на исправление ситуации, которая ставит под угрозу будущее французского языка и культуры в Квебеке.

I – Что такое язык?

Язык – это совокупность знаков, несущих смысл и распознаваемых говорящими, которые используют их для общения друг с другом и придания смысла своей речи. Каким бы ни был язык, какова бы ни была степень его эволюции или сложности, эта конвенция распространяется и на отношения, существующие между знаками, которые его составляют. Таким образом, язык – это система, состоящая из набора знаков, основополагающими элементами которой являются алфавит и лексикон. Эта система также включает правила, регулирующие логические отношения между частями речи, совокупность которых составляет грамматику и синтаксис. В буквальном смысле язык – это и речь, т.е. “функция выражения мысли” Lalande, André, Vocabulaire technique et critique de la Philosophie, Presses universitaires de France, Paris, 1962. В феноменологическом смысле язык все еще остается речью, на этот раз в своей самой первичной, а также самой полной форме. Он неотделим от явлений, которые заключаются в восприятии, ощущении, наблюдении, понимании, осмыслении, интерпретации, описании, объяснении реального или воображаемого. Он неотделим от деятельности, которая подразумевает разум, интуицию, эмоции и чувства, волю, желания и страсти. Именно язык синтезирует человечность человека, то качество, благодаря которому наш вид обладает способностью знать, что он существует, и что он существует во времени. Язык – это гораздо больше, чем случайная характеристика человеческой личности: это условие ее идентичности, более того, ее существования.

Так происходит со всеми языками, так происходит с любой речью, и все живые существа имеют язык, который подчиняется этому определению. От свиста и парадов птиц до песен китов, от метаморфоз и многоцветья земноводных и бабочек, от криков и гримас обезьян или хищных кошачьих до зловонных эманаций некоторых мелких млекопитающих – любая речь состоит из более или менее субтильных знаков, призванных передать смысл: угрожать, запугивать, отталкивать, желать, просить, соблазнять, утешать… Так и с речью, используемой человеком, иногда в подражание языкам других животных, но всегда для удовлетворения потребности говорить, петь, показывать, вызывать, предлагать. В качестве речи, язык в конечном итоге похож на все формы искусства, возникшие благодаря творческому гению человека, от рисунка до живописи и скульптуры, от танца и пантомимы до песни, музыки и театра, все выражения, которые используют средства, соревнующиеся в изобретательности, и будучи доведенные до предела совершенства, достигают удивительной простоты. В этом отношении даже молчание может быть значимым, даже неподвижность несет в себе послание, а мудрость старых камней говорит на языке, секрет которого предстоит разгадать.

Иероглифическая письменность Древнего Египта, например, представляет собой язык шифров, и терпение многих иностранных исследователей истощилось раньше, чем самые упорные проникли в его смысл. Языки – это действительно очень тонкие коды, которые могут долгое время оставаться непостижимыми для того, кто не посвящен в их тайны. Однако такая инициация происходит спонтанно между поколениями носителей одного и того же языка. Ребенок, который начинает говорить, подражает фонемам (т.е. звукам), которые он слышит, как произносят его родители, и учится владеть ими по мере того, как его голосовые органы развиваются и становятся более надежными. Ребенок еще не знает, что эти звуки – знаки, а знаки – слова. Он узнает это позже, и чем раньше, тем лучше. Именно поэтому изучение родного языка неизбежно предполагает систематическое обучение, начиная с первого класса начальной школы, когда ребенку исполняется пять или шесть лет. Именно на этом первом обязательном этапе на пути к знаниям ребенок знакомится с основными правилами, регулирующими отношения между знаками его языка. К подростковому возрасту они обычно имеют большой словарный запас и овладевают простейшими правилами грамматики.

Кому интересно, тому тыц.