![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
alexnikolbackup
В прошлый раз мы с Куприным остановились на финских молочницах, на которых
"сто́ит, например, посмотреть, как летом, в полдень, возвращаются они из Петербурга по железной дороге", и как "На каждой станции, вплоть до Перки-ярви, высыпают они веселыми гурьбами с множеством пустых жестяных сосудов, перекинутых по обе стороны через плечо. И каждую из женщин уже дожидают на платформе свои. Кто-нибудь помогает ей сойти со ступенек вагона, другой – муж или брат – предупредительно освобождает ее от ноши, домашний пес вертится тут же, прыгает передними лапами всем на платье, возбужденно лает и бурно машет пушистым хвостом, завернутым девяткой.
В Финляндии женщина всегда может быть уверена, что ей уступят место в вагоне, в трамвае, в дилижансе.
Но ей также уступили место и в государственном сейме, и финны справедливо гордятся тем, что в этом деле им принадлежит почин.
Они первые в Старом Свете послали четырех женщин блюсти высшие интересы страны вместе с достойнейшими.
И мне кажется, что между встречей, оказанной молочнице из Усикирко, и выборами женщин в сейм есть некоторая отдаленная связь, как между первой и последней ступенькой длинной лестницы.
Женский труд применяется самым широким образом.
В конторах, банках, магазинах, в аптеках – повсюду занимаются женщины.
Во всех ресторанах, равинталах и бодегах прислуживают миловидные девушки, прекрасно одетые и чрезвычайно приличные.
Домашняя прислуга исключительно женская. Не редкость увидать женщину-парикмахера.
Но что особенно поражает своею странностью российских козерогов, так это женщины, услуживающие в банях, не только женских, в мужских.
Когда русские говорят о Финляндии, то уже непременно вспоминают и об этой непонятной, на наш взгляд, отрасли ремесла, вспоминают, надо сознаться, с ужимками, с худо скрытым любопытством, с притворным возмущением:
“Черт знает что за безобразие!”;
Однако никакого безобразия в этом нет.
Услуживает вам серьезная, деловая женщина, лет тридцати пяти, одетая в безукоризненное желтое, холстинковое платье; на шее у нее крахмальный воротничок; короткие рукава, собранные пышным буфом гораздо выше локтей, оставляют голыми сильные ловкие руки.
Ни лишних слов, ни жеманства, ни улыбки.
Она вас переводит из паровой ванны под душ и в бассейн, мылит, моет, массирует, обтирает, взвешивает на весах и серьезно приговаривает три коротеньких словечка:
“Вар шо гут”, то есть будьте так добры.
И наш российский козерог быстро подчиняется этой спокойной деловитости.
В Финляндии совсем нет проституции, по крайней мере явной, покровительствуемой, или, как выражаются, терпимой законом.
Говорят, что миловидные фрекен из ресторанов и кофеен не отличаются чрезмерной строгостью нравов.
Мне рассказывал об этом русский офицер,
служивший в Финляндии, по-видимому, большой сердцеед,
но и он утверждал, что благосклонность этих девиц не имеет расчетливого характера
и в худшем случае вознаграждается духами, конфетами, перчатками, шляпкой или платьем.
И надо сказать, что все ресторанные фрекен одеты нарядно и со вкусом.
Тот же офицер говорил, что в Гельсингфорсе, однако,
существует тайная проституция, но довольно странного характера – дневная.
Ищут встреч на улицах и в воротах домов в самый разгар городской жизни
– в три-четыре часа пополудни, когда Северная эспланада представляет собою подобие прогуливающегося Невского проспекта.
Оставляю это сведение на его офицерской совести, хотя должен прибавить, что то же самое подтвердил, и даже с большей убедительностью, один гельсингфорсский студент, родом финн.
С сожалением должен я признать, что в большом количестве женщины в Финляндии не производят очаровательного впечатления.
Еще там, где сказывается шведская кровь, попадаются красивые, тонкие фигуры, нежные и смелые черты лица, прелестные, пышные, золотистые и соломенные волосы, маленькие руки и ноги.
Чистокровные финки, увы, некрасивы…
Тела нескладные, с короткими ногами, с квадратной сутулой спиной, шея ушла внутрь между плеч, лица широкоскулые, рты бесформенные, веснушки, аляповатые носы, разноцветные рыже-бурые, жидкие волосы.
Но что уж греха таить: совершенно такого же характера красота и великорусских женщин, за исключением разве Поволжья.
Мужчины в Финляндии белобрысы и суровы.
Но у мужчин и у женщин одинаково прекрасны глаза
– спокойные, смелые, светло-ясно-голубые.
Мужские лица прежде времени старятся.
И когда я гляжу на их корявые, некрасивые черты,
среди которых сияют из резких,
глубоких морщин чистые, синие глаза,
я невольно думаю об общей картине этой страны,
где между гранитных, диких громад, на высотах, тихо дремлют, отражая небо, прозрачные озера.
Кстати, национальные цвета молодой Финляндии – белый с голубым.
Символы снега и горных озер,
покрывающих родную землю.
Финны – это настоящий, крепкий, медлительный, серьезный мужицкий народ.
Вглядитесь внимательно в лицо любого финского франта,
идущего по эспланаде в блестящем цилиндре,
в модном пальто с хризантемой в петличке.
Тот же крестьянский облик, те же выдавшиеся скулы, те же сжатые молчаливые губы подковой, те же глубоко сидящие, маленькие, голубые холодные глаза, резкие полосы морщин вокруг рта и носа, упрямые, сильные бритые подбородки.
Так сразу и читаешь в лице этого щеголеватого джентльмена ту длинную, многовековую историю завоевания суровой природы, через которую прошли его предки, среди жестокого климата, на скудной земле, усеянной огромными камнями, под рев водопадов, в короткие часы лета и длинные зимние ночи. Финляндия поистине демократична.
Демократична вовсе не тем, что в ней при выборах в сейм победили социал-демократы, а потому, что ее дети составляют один цельный, здоровый, работящий народ, а не как в России – несколько классов, из которых высший носит на себе самый утонченный цвет европейской полировки, а низший ведет жизнь пещерного человека.
И кажется, в этой-то народности – я бы сказал: простонародности – и коренится залог прочного, крепкого хозяйственного будущего Финляндии.
Трогательно, иногда чуть-чуть смешно лежит на этой мужицкой внешности след старинной феодальной шведской культуры.
В глубине страны незнакомые дети, встречаясь с вами, приветствуют вас: мальчики кланяются, девочки делают на ходу наивный книксен.
Приседает женская прислуга, приседает с каким-то странным, коротеньким писком пожилая хозяйка.
Но когда, уезжая, вы дадите горничной несколько мелких серебряных монет, она непременно протянет вам дружески жесткую сильную руку для пожатия.
Здесь любят цветы и при каждом семейном случае, в каждый праздник дарят их друг другу.
Во всяком доме, во всяком, даже самом плохоньком, третьеразрядном ресторане вы увидите на столах и на окнах цветы в горшках, корзинах и вазах.
В маленьком Гельсингфорсе больше цветочных магазинов, чем в Петербурге.
А по воскресеньям утром на большой площади у взморья происходит большой торг цветами, привозимыми из окрестностей.
Дешевизна их поразительна: три марки стоит большущий куст цветущей азалии.
За полторы марки (пятьдесят копеек с небольшим) вы можете приобрести небольшую корзину с ландышами, гиацинтами, нарциссами.
И это в исходе зимы.
На рождестве, на елку, дарят друг другу подарки.
Здесь опять-таки сказывается практический дух мужиковатого народа: дарят исключительно домашние необходимые вещи, большею частью своего изделия.
Особенно принято дарить мужчинам теплый нижний вязаный костюм.
Этот костюм обтягивает вплотную все тело, он вяжется целым от шеи до подошв и застегивается на спине.
Большинство мужчин носят под одеждой такое теплое трико, и понятно, почему финны так легко одеваются даже в сильные морозы.
О поголовной грамотности финнов все, конечно, слышали, но, может быть, не все видели их начальные народные школы.
Мне привелось осмотреть довольно подробно новое городское училище, находящееся на окраине города, в Tölö.
Это дворец, выстроенный года три-четыре тому назад, в три этажа, с саженными квадратными окнами, с лестницами, как во дворце, по всем правилам современной широкой гигиены.
Я обходил классные помещения сейчас же после того, как окончились в них занятия.
Всякий из нас, конечно, помнит тот ужасный, нестерпимый зловонный воздух, который застаивается в классах наших гимназий, корпусов и реальных училищ после трех-четырех уроков.
О городских школах и говорить нечего! И потому я буквально был поражен той чистотой воздуха, которая была в учебных комнатах финского низшего училища. Достигается это, конечно, применением самой усовершенствованной вентиляции, но главным образом тем, что финны вообще не боятся свежего воздуха и при всяком удобном случае оставляют окна открытыми настежь. Всякая мелочь, служащая для удобства и пользы школьников, обдумана здесь с замечательной любовью и заботливостью. Форма скамеек и чернильниц, ландкарты, коллекции, физический и естественный кабинеты, окраска стен, громадная высота комнат, пропасть света и воздуха, и, наконец, даже такая мелочь, как цветы на окнах, – цветы, которые с большим удовольствием приносят в школу сами ученики, – все это трогательно свидетельствует о внимательном и разумном, серьезном и любовном отношении к делу.
Подобной гимнастической залы, как в этой четырехклассной низшей школе, я не видал нигде в России, по богатству и остроумию приборов и по той щеголеватой чистоте, в которой она содержится. Около гимнастической залы есть маленький коридорчик, и в нем вдоль обеих стен длинные шкалы со множеством маленьких ячеек.
Над каждой ячейкой написана фамилия ученика или ученицы, и там лежат гимнастические туфли, все одинакового образца, легкие, полотняные, с веревочными подошвами.
Продолжение следует. Jos elän. (ЕБЖ).
