Архив Митрохина не более понятен в чисто западных терминах, чем сам Митрохин. Самая распространенная ошибка в суждении о КГБ заключается в предположении, что комитет был примерно эквивалентен своим главным западным конкурентам. Конечно, существовало сходство в оперативных методах, применяемых спецслужбами на Востоке и на Западе, а также в том значении, которое каждая сторона придавала другой стороне как объекту разведки. Фундаментальное различие между советским однопартийным государством и западными демократиями, однако, отражалось и в фундаментальном различии между их разведывательными сообществами.
Наибольшие различия наблюдались в сталинскую эпоху. Перед началом Второй мировой войны Сталин считал преследование силами НКВД в Мексике великого, хотя и безобидного, еретика Льва Троцкого (фото) более приоритетной задачей, чем сбор разведданных об Адольфе Гитлере. В середине войны параноидальные настроения, которые регулярно искажали советскую оценки разведки, убедили советских руководителей – и, несомненно, самого Сталина – в том, что «Великолепная пятерка», вероятно, самая способная группа иностранных агентов, была частью изощренной уловки со стороны британской контрразведки. В последние годы жизни Сталин был одержим охотой на часто воображаемых титоистов и сионистов. Его главной внешнеполитической целью в конце жизни, вполне возможно, было поручить МГБ (позднее КГБ) разработку плана тайного убийства маршала Тито, который сменил Троцкого в качестве ведущего еретика в советском блоке. Сталин однажды назвал Лаврентия Берию, самого могущественного из его руководителей разведки, “мой Гиммлер”. Но на Западе не было руководителя разведки, с которым Берию или гласу СС Гиммлера, можно было бы сопоставить.

Даже после смерти Сталина и казни Берии в 1953 году сохранялись основные различия между разведывательными приоритетами на Востоке и Западе. Возможно, самый простой способ судить о том, имеет ли какой-либо доклад разведки критическую важность, – это задать вопрос: «Если оно поступит посреди ночи, разбудите ли вы соответствующего министра правительства?» Ответ на этот вопрос в Москве часто сильно отличался от ответа в западных столицах. Например, 27 октября 1978 года резидент КГБ в Осло Леонид Макаров (фото) позвонил Михаилу Суслову, члену Политбюро, ответственному за идеологическую чистоту, в ранний час. Зачем? Не для того, чтобы сообщить что вот-вот разразится великий международный кризис, а чтобы сообщить, что российский диссидент Юрий Орлов не получил Нобелевскую премию мира. Резиденция в Осло была тепло поздравлена за ее предполагаемую “оперативную эффективность” в достижении этого вполне предсказуемого результата 28. Просто невозможно представить, чтобы какого-либо западного министра разбудили бы по какой-либо сравнимой причине.
( Read more... )